ТРАМВАЙ
Однажды раннею весной
по Чистопрудному бульвару
Шла дама странная слегка, в полурасстегнутых мехах...
Она курила наотлет, как будто горестную чару
Пила при всех и ни при ком, в чужих измазана грехах.
Ее вниманья не влекли
ни "Современники", ни цены,
И не коробили глаза запоминающих ее:
Так била ярость по щекам от страшной мужниной измены,
И сладко кликало в висках недальней смерти вороньё.
На рубеже рисковых
лет нелепо отданная аду,
Обидой стиснутая в боль, досадой влепленная в грязь,
Окурок щёлком отшвырнув, она вскочила на ограду
И под трамвай без лишних слов упала, мехом заслонясь.
...А над Апаковским
депо вставали сонные рассветы.
У Катьки с трех часов утра болела чертом голова.
Мешались "Татры" с КТМ, чеканно следуя пикеты,
На переполненном кольце теснились чохом и по два.
Стояла в доме суета.
Стояла гречка под одьялом,
А женишок куда-то в ночь упёрся с пивом и братвой.
Томилась бабка матерком, делясь последним сериалом,
И гриф покрашенный вонял в углу, с нейлонной тетивой.
...Как рукоятку на
себя рванула Катька в исступленьи!
И замер тяжкий КТМ от рукава на коробок.
Бомжей швырнуло на старух, слетели хлипкие с сиденья,
И шандарахнулся курсант на камуфлированный бок.
Самоубийца поплелась
к ларям табачного квартала,
А Катьке вспомнилось вдогон (хоть был неслабый сжат кулак!),
Что и она под сушнячок стихи корявые читала
И до смерти клялась в любви, слезой размачивая лак...
Как в мире всё переплелось!
Как аналитики все слабы!
А тут немного и возьмешь для упований иль суда -
Лишь полыхал белесый март, и две решительные бабы
Сошлись на рельсовой тропе у замутившегося льда,
Как тяжко с муторной
душой, к решетке жизненной прижатой!
Не надо путаных словес насчет иллюзий и добра.
Но, может, кто-то подтвердит, что черный хлеб вагоновожатой
Немножко лучше пышных дрязг под раззолоченными бра.
|